Канонир - Страница 54

— А как без этого? На том и стоим. И ещё удача быть должна, без неё — никак.

— Будущее не за торговлей, а за производством. Поставь фабрику — выпускай ткани, никуда ездить не будешь, головой рисковать — у тебя другие купцы товар покупать будут, коли качество хорошее обеспечишь.

— Так тканей на Торжище полно.

— Конечно, шёлк, как в Китае, ты не сделаешь — так лён можно на Вологодчине покупать.

— Зачем на Вологодчине — у нас растёт.

— Купи землю с деревней, чтобы рабочая сила была, изо льна сделай ткань — у тебя её купят.

— Не понял пока, в чём выгода.

— В дешевизне. Сделать самому на местном сырье дешевле, чем покупать за тридевять земель, да ещё и в Псков везти. Иностранцы опять же купят. Управляющего честного найди — присматривать за производством, да и стриги купоны.

— Чего стричь?

— Это я так — к слову. Конечно, вначале вложиться надо — избу большую поставить, станки ткацкие закупить, людей обучить. Но всё же окупится — это не за Урал ехать.

Илья задумался, потом взял перо, бумагу и начал считать.

— Это ты где такое видел?

— В чужих землях — во Франции, в Венеции. Не хочешь ткани делать, можешь олово лить — ну, ложки, пуговицы, миски-кружки.

— Гляди-ко, а я сам не додумался.

— Думай. Нужно будет — подскажу, как лучше сделать.

— А торговля?

— Торгуй и дальше, кто тебе запрещает? Вот только кто первый встал — того и тапки.

— А это ещё что?

— Это такие удобные мягкие чуни на ноги, подошва войлочная, верх — из ткани.

— Не видал. И что — покупать будут?

— Ты много чего ещё не видел, Илья, хоть и во многих землях бывал. Только вот дальше торга ты не ходил.

— Твоя правда. Я ведь товар приезжаю покупать, а не смотреть, как его делают.

И такие разговоры у нас теперь были каждый день за обедом. Я чувствовал, что Илья всерьёз заинтересовался моими предложениями.

— Хорошо это всё, что ты говоришь, только денег требует сразу много, а отдача — не скоро.

— Если всерьёз возьмёшься, могу занять.

У Ильи округлились глаза.

— У тебя что — такие деньги есть?

— А сколько надо?

— Не считал точно, но думаю, много — рублей сто. Серебряных, — уточнил он.

— Надо — так будут.

— Гляди-ко, что — хирургия твоя такие барыши тебе приносит?

— В обычной жизни — немного, но если не сидеть сложа руки, можно прилично заработать. Вот оперировал я как-то дочку венецианского дожа, Джульетту, так кучу золотых монет получил.

— Золотых? — охнул Илья.

— Ага, целых пятьсот дукатов.

— Не может быть, покажи.

— Нет у меня сейчас этого золота. А другое есть, и серебро тоже.

Я взял Илью под ручку, провёл в свою комнату, развязал мешок и высыпал его содержимое на постель.

Илья осмотрел каждое изделие, чуть на зуб не попробовал.

— Да, этот мешок дорогого стоит. Верю, что можешь в долг дать. А почему сам за производство не возьмёшься? Меня уговариваешь, а сам?

— Илья, если я займусь производством, кто будет лечить? Мне нравится моё дело, тебе — твоё.

— Какая разница, лишь бы деньги были.

— Э, нет, ошибаешься. Можно быть удачливым купцом, умелым строителем, но если ты не будешь любить своё ремесло, то никогда не достигнешь в нём высот. Вот подумай сам — мог ли каменщик построить Троицкий собор, что в кремле, без любви и таланта?

— Так то собор — его строителями, может, сам Господь руководил. А в долю войдешь?

— Нет уж, Илья. Купец ты знатный, а производством не занимался — опыта нет. Прогоришь ты — плакали мои денежки.

— А говоришь — склонности торговать нету. Ты поперёд меня все риски просчитываешь.

— Коли хочешь попробовать, Илья, начни с малого — создай артель человек на десять работного люда. Денег больших для начала не потребуется. Может — своими обойдёшься, а нет — так мой мешок к твоим услугам.

Мы ударили по рукам.

ГЛАВА VII

Наступила дождливая осень, небо затянуло низкими серыми тучами, из которых на землю лил и лил занудный дождик. Ещё ходили по рекам и озёрам баркасы и ушкуи. Купцы спешили наполнить торговые лабазы товаром.

Дороги уже развезло, они стали непроезжими и почти непроходимыми. Ещё две-три недели, ударят первые морозы, и тогда сообщение между городами прервётся на месяц, пока не окрепнет лёд на реках и землю не покроет снег. Тогда уж только потянутся санные обозы, оживится торговля. А сейчас — почти мёртвый сезон. Горожане сидят по домам, жизнь теплится лишь в мастерских, где кузнецы, гончары, шорники, плотники и прочий мастеровой люд продолжает трудиться так же, как и их отцы и деды.

На такой период прекращаются все и всякие военные действия. Просто невозможно их вести, когда не только пушку нельзя провезти на телеге, а и сами кони увязают по брюхо в грязи.

Вот и мы сидели в уютном доме Ильи. Сам хозяин ненадолго выбирался по своим делам, ко мне ходили пациенты. По вечерам мы устраивали долгие чаепития — под баранки да неспешную беседу. В роли главного рассказчика выступал я, повествуя о странах, где был, и о том, каковы там нравы. Вспоминал интересные истории, иногда рассказывал сказки и легенды. Слушали все с большим интересом — более благодарных слушателей я не встречал. И то — газет, радио и телевидения не было, падёт корова у соседа — на два дня разговоров.

Я всё раздумывал — что делать с ценностями, затопленными в ручье. Достать их и пустить в оборот? В конце концов решил — пусть пока лежат, вода хорошо хранит тайны. Денег на безбедное житьё хватало.

Женскими ласками я тоже не был обделён. Дарья посещала меня почти каждую ночь, а иногда я ухитрялся получить «доппаёк» и с Машей. Даже скорее она с меня — в бане или других непредвиденных местах. И так — вроде жизнь вошла в спокойную колею.